|
|
|
Советская литература
|
Клим Григорьевич Чугункин, 25 лет. Холост. Беспартийный, сочувствующий. Судился три раза и оправдан: в первый раз благодаря недостатку улик, второй раз — происхождение спасло, в третий — условно каторга на 15 лет. Кражи. Профессия — игра на балалайке в трактире. Маленького роста, плохо сложен, печень расширена (алкоголь). Причина смерти: удар ножом в сердце в пивной «Стоп-сигнал» у Преображенской заставы. |
|
«Хармс — это литературный псевдоним замечательного исателя-юмориста Даниила Ивановича Ювачёва. Хармс происходит от французского «charm» — обаяние, чары. В истории литературы это был, пожалуй, самый необычный, не похожий ни на кого писатель. «Меня интересует жизнь только в своем нелепом проявлении», — говорил Хармс. В сборник вошли лучшие рассказы и сценки, в том числе из известного цикла «Случаи».» |
|
В этот сборник вошли рассказы Василия Шукшина разных лет, объединенные поистине «чеховской» темой «провинциального анекдота». Необычные, смешные ситуации, в которые снова и снова попадают «маленькие люди» — излюбленные герои писателя, — местами напоминают классическую комедию положений, местами — шуточный народный сказ, а зачастую поднимаются до уровня высокой и горькой социальной сатиры. Однако все эти произведения — при разности стилей и решений их тем — носят на себе печать живого и тонкого юмора Василия Шукшина. |
|
В этот сборник вошли классические повести и рассказы Шукшина, ставшие жемчужинами его творческого наследия, вошедшие в золотой фонд отечественной литературы, неоднократно поставленные на сцене и экранизированные и в равной степени любимые литературоведами и простыми читателями. Забавные «Печки-лавочки» и печальные «Чужие»... Мягко-лиричные «Позови меня в даль светлую» и «Живет такой парень»... И конечно, подлинный шедевр Шукшина — надрывающая душу, трагическая «Калина красная»! |
|
В этот сборник вошли рассказы Василия Шукшина разных лет, объединенные темой человеческой «инакости», весьма странно проявляющейся в чудаковатых обитателях провинции. «Лица необщее выраженье». Сколько хлопот доставляет оригинальность людям из деревень и маленьких городков, невольно выделяющимся из общей серой массы! Герои рассказов Шукшина попадают то в забавные, то в печальные ситуации, переживают то смешные, то опасные приключения — однако ни при каких обстоятельствах не намерены отказываться от своей «непохожести», в которой, возможно, скрыта подлинная загадка русской души. |
|
Это — культовейшая из культовых книг нашей страны. Это — книга, которую любят ВСЕ — от интеллектуалов до обывателей. Это — попросту книга, раздерганная на великолепные цитаты еще в тот момент, когда она появилась на столах читателей. Это — «ДВЕНАДЦАТЬ СТУЛЬЕВ». Желаете комментарии? А может, вам еще ключ от квартиры, где деньги лежат? Шутите, парниша! Это — «ЗОЛОТОЙ ТЕЛЕНОК». Желаете комментарии? А может, вам еще деньги на блюдечке с голубой каемкой? Звучит парадоксом! |
|
«Доктор Живаго». Книга, удостоенная высшей из литературных наград мира — Нобелевской премии. Книга, равная, пожалуй, только «Улиссу» Джойса, «Хроникам утраченного времени» Сартра и «Доктору Фаустусу» Манна. Реализм, перетекающий в «реализм мистический». Слово прозаическое, обретающее силу Слова высокой поэзии, — вот лишь немногое из того, что можно сказать о романе «Доктор Живаго»… |
|
«Альтист Данилов». Культовый роман в творчестве Владимира Орлова. Вершина «мистического реализма» нашего времени, отмеченная печатью настоящего МАСТЕРА. История любви и ненависти, творчества и безумия — возможность проникнуть в потаенные глубины психологии современников. Высветить демоническое в человеке и человеческое в демоне. ТЕМА, необычайно притягательная для читателя во ВСЕ ВРЕМЕНА… |
|
Мишка вспомнил, чей голос напоминает этот голос внизу: Семена Иваныча Малафейкина, московского соседа из 37-го дома, нелюдимого маляра-шабашника, инвалидного пенсионера. С этим Семеном Иванычем Мишка один раз вместе халтурил: отделывали квартиру какому-то большому начальнику. Недели полторы работали, и за все это время Малафейкин сказал, может быть, десять слов. Он даже не здоровался, когда приходил на работу. |
|
Литературное наследие Варлама Шаламова, испытанного семнадцатилетнем колымских лагерей, подтверждает его слова о единственной правде — правде таланта и единственном роде бессмертия — искусстве. Книгу составили три цикла рассказов, избранные стихотворения, а также очерки и дневниковые страницы писателя. |
|
«Общей для всех героев военных произведений Василя Быкова (1924-2003) является ситуация выбора, в которой оказываются персонажи его книг — между героической смертью и позорной жизнью предателя. В повести «Сотников» Быков исследует взаимосвязь людей и обстоятельств, проблему самоопределения человека на войне. «Обелиск» — это реквием о тех, кто погиб в войну, и о тех, кто выжил, но продолжает быть бойцом — за справедливость, за восстановление имен и подвигов погибших.» |
|
«Вор и душегуб», преданный анафеме Православной Церковью и «получивший по заслугам» на плахе? Или — просто сильный человек, одержимый жаждой свободы и поневоле потопивший свою мечту в кровавом кошмаре «русского бунта, бессмысленного и беспощадного»? А может — просто удачливый до поры атаман, чьи «подвиги» не зря вошли в разбойничьи песни? На этот вопрос, возможно, лучше всего ответит блистательный роман Василия Шукшина, сравнимый по масштабности, многогранности и знанию эпохи с «Петром I» А.Толстого!» |
|
В книгу включены произведения классика русской и мировой литературы М.А. Булгакова. |
|
В книгу включены рассказы и повести В.М. Шукшина. В приложениях к книге помещены публицистические статьи писателя и отрывки из литературно-критических статей о его творчестве. |
|
«Повести и рассказы. Первая и главная книга Виктора Платоновича Некрасова — повесть «В окопах Сталинграда» — возможно, лучшее произведение о войне, трагическое, честное и пронзительное. Война до конца дней писателя оставалась самым значительным событием жизни, самым тяжким испытанием, которое он с честью выдержал. «Солдат, мушкетер, гуляка Некрасов, — писал о нем Андрей Синявский, — божья милость, пушкинское дыхание слышались в этом вольном зеваке... Он носил с собой и в себе вдох свободы». В состав книги вошли также военные рассказы и повесть «Кира Георгиевна».» |
|
«Издание содержит знаменитые романы «Двенадцать стульев» и «Золотой теленок». «Двенадцать стульев» (1928) — это удивительная книга, которая знакомит нас с незаурядным знатоком душ человеческих и первоклассным жуликом Остапом Бендером. Он в паре с бывшим предводителем уездного дворянства Ипполитом Матвеевичем Воробьяниновым (или Кисой, как окрестил его Остап) азартно охотится за бриллиантами, зашитыми в сиденье гамбсовского стула мадам Петуховой, покойной тещей Воробьянинова. В «Золотом теленке» (1931) Остап, достигший 33 лет — возраст Христа! — встречает нас уже в статусе великого комбинатора. В компании со своими непутевыми и многогрешными учениками — Шурой Балагановым, «моряком без корабля»; Адамом Козлевичем, «ангелом без крыльев»; и Михаилом Самуэлевичем Паниковским, «великим слепым» и «человеком без паспорта» — Бендер мастерски ведет захватывающую охоту на подпольного миллионера А.И. Корейко.» |
|
«Книга Александра Исаевича Солженицына (1918–2008) «Архипелаг ГУЛаг» произвела переворот в сознании миллионов читателей во всем мире. Это история репрессий, лагерей и тюрем в Советском Союзе (ГУЛаг — Главное управление лагерей). «Архипелаг ГУЛаг» — одновременно и историческое исследование с элементами пародийного этнографического очерка, и мемуары автора, повествующего о своем лагерном опыте, и эпопея страданий, и мартиролог — рассказы о мучениках ГУЛага. Повествование о советских концлагерях ориентировано на текст Библии: создание ГУЛага представлено как «вывернутое наизнанку» творение мира Богом (создается сатанинский анти-мир); семь книг «Архипелага ГУЛага» соотнесены с семью печатями Книги из Откровения святого Иоанна Богослова, по которой Господь будет судить людей «в конце времен». В «Архипелаге ГУЛаге» Солженицын выступает в роли не столько автора, сколько собирателя историй, рассказанных множеством узников. Как и в рассказе «Один день Ивана Денисовича», повествование строится так, чтобы заставить читателя воочию увидеть мучения заключенных и словно испытать их на себе.» |
|
«Книга Александра Исаевича Солженицына (1918–2008) «Архипелаг ГУЛаг» произвела переворот в сознании миллионов читателей во всем мире. Это история репрессий, лагерей и тюрем в Советском Союзе (ГУЛаг — Главное управление лагерей). «Архипелаг ГУЛаг» — одновременно и историческое исследование с элементами пародийного этнографического очерка, и мемуары автора, повествующего о своем лагерном опыте, и эпопея страданий, и мартиролог — рассказы о мучениках ГУЛага. Повествование о советских концлагерях ориентировано на текст Библии: создание ГУЛага представлено как «вывернутое наизнанку» творение мира Богом (создается сатанинский анти-мир); семь книг «Архипелага ГУЛага» соотнесены с семью печатями Книги из Откровения святого Иоанна Богослова, по которой Господь будет судить людей «в конце времен». В «Архипелаге ГУЛаге» Солженицын выступает в роли не столько автора, сколько собирателя историй, рассказанных множеством узников. Как и в рассказе «Один день Ивана Денисовича», повествование строится так, чтобы заставить читателя воочию увидеть мучения заключенных и словно испытать их на себе.» |
|
«Книга Александра Исаевича Солженицына (1918–2008) «Архипелаг ГУЛаг» произвела переворот в сознании миллионов читателей во всем мире. Это история репрессий, лагерей и тюрем в Советском Союзе (ГУЛаг — Главное управление лагерей). «Архипелаг ГУЛаг» — одновременно и историческое исследование с элементами пародийного этнографического очерка, и мемуары автора, повествующего о своем лагерном опыте, и эпопея страданий, и мартиролог — рассказы о мучениках ГУЛага. Повествование о советских концлагерях ориентировано на текст Библии: создание ГУЛага представлено как «вывернутое наизнанку» творение мира Богом (создается сатанинский анти-мир); семь книг «Архипелага ГУЛага» соотнесены с семью печатями Книги из Откровения святого Иоанна Богослова, по которой Господь будет судить людей «в конце времен». В «Архипелаге ГУЛаге» Солженицын выступает в роли не столько автора, сколько собирателя историй, рассказанных множеством узников. Как и в рассказе «Один день Ивана Денисовича», повествование строится так, чтобы заставить читателя воочию увидеть мучения заключенных и словно испытать их на себе.» |
|
