|
|
|
Книги Митрофанов Алексей Геннадьевич
|
«Бульварное кольцо на самом деле никакое не кольцо. Это скорее подкова, образованная десятью бульварами, двумя проездами и несколькими площадями. Точно сосчитать количество площадей затруднительно. Вот, например, пересечение Бульварного кольца и Сретенки — это площадь или нет? Впрочем, и вся Москва в своем прошлом, а тем более в настоящем не поддается четкому форматированию. О бульварах же точно и образно выразился В. Одоевский: «Зачем существуют в Москве бульвары? Берем смелость поставить этот нескромный вопрос, один из многих бродящих по московским улицам. Москва опоясана бульварами — от них не только украшение, но и важная польза. Когда иностранцы, смотря на план Москвы, видят это зеленое кольцо, мы с гордостью им толкуем, что вот как у нас; что у нас и зимой и летом, кругом города, могут ходить и хворые и здоровые, и старцы и дети, промежду деревьев и не боясь наезда экипажей. Так мы толкуем иностранцам в чужих краях, амбиции ради, но у себя дома надобно говорить про дело как оно есть, уже не амбиции, а правды ради. Есть у нас бульвары, действительно есть, и дорожка в них проделана, и обсажены деревьями, и даже подряжены за хорошие деньги люди, обязанные содержать эти бульвары в исправности». То есть бульвары — блажь и существуют исключительно для красоты. Что ж, так оно и есть.» |
|
«Бульварное кольцо на самом деле никакое не кольцо. Это скорее подкова, образованная десятью бульварами, двумя проездами и несколькими площадями. Точно сосчитать количество площадей затруднительно. Вот, например, пересечение Бульварного кольца и Сретенки — это площадь или нет? Впрочем, и вся Москва в своем прошлом, а тем более в настоящем не поддается четкому форматированию. О бульварах же точно и образно выразился В. Одоевский: «Зачем существуют в Москве бульвары? Берем смелость поставить этот нескромный вопрос, один из многих бродящих по московским улицам. Москва опоясана бульварами — от них не только украшение, но и важная польза. Когда иностранцы, смотря на план Москвы, видят это зеленое кольцо, мы с гордостью им толкуем, что вот как у нас; что у нас и зимой и летом, кругом города, могут ходить и хворые и здоровые, и старцы и дети, промежду деревьев и не боясь наезда экипажей. Так мы толкуем иностранцам в чужих краях, амбиции ради, но у себя дома надобно говорить про дело как оно есть, уже не амбиции, а правды ради. Есть у нас бульвары, действительно есть, и дорожка в них проделана, и обсажены деревьями, и даже подряжены за хорошие деньги люди, обязанные содержать эти бульвары в исправности». То есть бульвары — блажь и существуют исключительно для красоты. Что ж, так оно и есть.» |
|
Владимир в наши дни — один из самых привлекательных российских городов. С одной стороны — тихий ритм жизни, незагазованный воздух, сравнительно невысокие цены — словом, очарование русской провинции. А с другой стороны — множество ценнейших архитектурных памятников, с которыми связано немало занятных историй. Им и посвящена эта книга. |
|
«Некто М. Бялобжецкий добился монополии на вывоз нечистот из обывательских сортиров. Эти нечистоты Бялобжецкий сваливал на своем хуторе «Билибинка» в большие ямы, где они бродили, а затем полученный «пудрет» (название придумал сам изобретатель) шел на продажу — калужанам, да и жителям других губерний требовались удобрения. Эпидемия не разыгралась только чудом». Калуга — загадочный город. Перерезанный глубочайшим Березуйским оврагом, украшенный невиданным средневековым акведуком и сказочным Гостиным двором, он был богат на колоритных жителей. Циолковский, Чижевский, Аксаков, Смирнова-Россет — вот далеко не полный перечень прелюбопытных калужан. Калуга — город нереальный. Сколько ни приезжай — все кажется, что это был какой-то странный сон. Ну не может в действительности существовать такой город. Судите сами. Ничем, казалось бы, не примечательная русская провинция вдруг делается цитаделью освоения космических пространств. Почему-то именно сюда из Боровска переводят Константина Циолковского. А другой ученый с мировой известностью, тоже космист, Александр Чижевский? Не чересчур ли для небольшого городка? А неширокие горбатенькие переулочки, которые выводят пешехода в самые неожиданные части города и никогда почти что не пересекаются друг с другом под прямым углом? А дома, стоящие на этих улочках — архитектуры странной, сумасшедшей, неземной? А глубочайший овраг, перерубающий Калугу в самом центре на две части? А древнеримский мост в пятнадцать арок, переброшенный через овраг? Вам этого мало? Тогда поезжайте в Калугу, продолжите список.» |
|
«Смоленскую стену заложил сам Борис Годунов. Он говорил: «Смоленская стена станет теперь ожерельем всей Руси Православной на зависть врагам и на гордость Московского государства». Правда, князь Трубецкой некстати обронил: «Как в том ожерелье заведутся вши, и их будет и не выжить». Естественно, что он имел в виду не вшей в буквальном смысле слова, а врагов страны, которые вполне могли бы захватить Смоленск. Так оно вскоре и случилось — в Смутное время польские военные заняли крепость». Смоленск — город на Западе России. Но соседство с «просвещенной Европой» далеко не всегда шло на пользу Смоленску. В случае войны ему доставалось, как правило, в первую очередь. Об этих и других страницах истории многострадального, но несгибаемого города Смоленска — в этой книге.» |
|
Ярославль — один из самых уютных и приветливых провинциальных российских городов. Если вы станете посреди тротуара и о чем-нибудь задумаетесь, то, спустя секунд пятнадцать-двадцать, к вам непременно кто-нибудь подойдет и спросит, не нужна ли вам помощь. И в вопросе своем будет абсолютно бескорыстен. Город комфортно раскинулся в излучине Волги и другой реки — Которосли (ударение на первый слог). Есть в нем и гостиный двор, и классическое здание присутственных мест, и городской театр. Словом, все то, за что мы любим русскую провинцию. Нет только кремля. Но не беда — кремлем здесь называют монастырь в самом центре города. А еще в Ярославле имеется превосходная набережная, пешеходная улица и двухэтажный книжный магазин. |
|
Невский проспект воспет писателями и поэтами как никакой другой проспект России. А вероятнее всего, и мира — статистику никто не подводил. Не обязательно читать всякие специфические исторические фолианты, чтобы понять — чем именно был тот проспект в различные эпохи своего существования. Достаточно быть человеком начитанным, любить художественную литературу и проводить за книгою хотя бы несколько часов в неделю. Вы никуда не денетесь от Невского проспекта и помимо своей воли станете специалистом в его истории (как и в истории России вообще). Его летопись — сплошной светский журнал. Здесь Иван Тургенев познакомился с Полиной Виардо. В этой кофейне Пушкин выпил лимонаду, прежде чем отправиться на свою последнюю дуэль. В том дворце на бал к царю такому-то съезжались те-то, те-то, те-то. И так далее, так далее, так далее. Мы не стремимся объять необъятное и рассказать обо всех домах Невского. Затронем лишь то, что покажется нам самым важным для облика этого места. В первую очередь это, конечно, кафе, рестораны, гостиницы и магазины — словом, главные соблазны главной улицы главного города России. Но и не только они. |
|
«Улица Неглинная скромна. Она проходит между пафосной Петровкой и Рождественкой — улицей, впрочем, еще более скромной. Названа Неглинная по реке Неглинке, и сегодня протекающей внизу, в невидимых прохожим трубах. Еще в начале прошлого столетия на картах обозначали Неглинный проезд, переходивший в Неглинный же бульвар. В 1922 году их объединили в улицу, название при этом оставили прежнее. На фоне многочисленных и идеологических переименований тех времен — весьма гуманно. Улица берет свое начало от отеля «Метрополь» и продолжается на задворках Малого театра, ЦУМа, Петровского пассажа — об этих достопримечательностях мы уже писали в книге про Петровку, так что повторяться не станем. И поэтому поначалу наше путешествие ограничится по большей части правым тротуаром. Но только лишь поначалу, пока Неглинная не перейдет в бульвар. Окончание же нашего маршрута, как обычно, вдалеке от того места, где Неглинная официально завершается. Такова уж Москва — как пойдешь, не остановишься». Алексей Митрофанов.» |
|
«Странное название у этой улицы. Ведь монголо-татарские орды — скорее трагедия нашего города, да и нашей страны. И уж никак не достижение, никак не светлая страница отечественной истории. Так зачем совершать этот странный поступок? Зачем называть улицу в честь орды? Да еще добавлять, что Ордынка — большая? В действительности, все довольно просто и совсем не страшно. С тем, что Большая — в общем-то, понятно сразу. Просто есть еще и Малая Ордынка, она проходит слева от Большой (если стоять спиной к Кремлю). С Ордынкой дело обстоит сложнее, но, опять же, в рамках постигаемого. Улица получила свое название по вполне понятной причине — здесь проходила дорога в Золотую Орду. И, конечно, селились «ордынцы». А «ордынцами» звали татаро-монгольских послов. Тут и сегодня немало посольств — к примеру, Кыргызстана (бывшее постпредство Киргизской ССР). А также Руанды, Мавритании, Кении, Гвинеи-Бисау и Израиля. Эта улица тиха, провинциальна и загадочна. Она скупа на настоящее, она — вся в прошлом. Невысокие старые домики на самой улице, и такие же — в отходящих от нее уютных переулках. Писатель А. Пазухин наслаждался: «Между Полянкой и Ордынкой расположены очень уютные и весьма тихие переулки, похожие на безлюдные улицы наших провинций и населенные преимущественно средним купечеством, которое имеет там свои дома, переходящие из рода в род и большею частию похожие один на другой если не наружным видом, то расположением комнат, двором и характером обстановки. Чистый двор с сарайчиками и амбарами, с резной решеткой, отделяющей двор от сада, с конурой цепного пса, всегда сытого и всегда сердитого, с колодцем под узорным навесом, с путешествующими по двору курами под предводительством важного петуха. Комнаты в доме уютны, с запахом деревянного масла и вечно цветущего жасмина, с портретами в гостиной «самого» и «самой» в золоченых рамах, с мезонином или антресолями, где обыкновенно живут «барышни» — те беленькие, румяненькие барышни, которых всегда встретишь в замоскворецких церквах, нарядно одетых и бросающих боязливые взоры на молодых людей непрекрасного пола вообще, а на носящих военный мундир в особенности». Конечно, с того времени многое изменилось. Но московский дух здесь, как ни странно, сохранился, и почувствовать его совсем не сложно.» |
|
«Улица Рождественка, пожалуй, самая провинциальная из всех улиц московского центра. Дома невысокие. Социально значимых объектов — кот наплакал. «Детский мир», гостиница «Савой», архитектурный институт, Рождественский монастырь. Последний, впрочем, под сомнением — чай, не Троицкая лавра. Тем не менее, именно в этом — привлекательность Рождественки. Она не заносчива, не требовательна, не пафосная. Она абсолютно соразмерна самому простому обывателю. И за то — особенно любима.» |
|
Алексей Митрофанов так себя характеризует: Родился в 1967 году в Москве в семье инженеров-конструкторов. Окончил МАИ, но вместо распределения пошел работать в Музей истории г. Москвы. Оттуда перебрался в одну из первых перестроечных частных газет — «Московские ведомости». Затем — журнал «Столица» (его самая первая версия, главный редактор — Андрей Мальгин). После закрытия журнала было много всяко разного — в том числе авторская телевизионная программа «В городе М.» (канал «Столица»). Затем — несколько лет, посвященных газете «Известия», несколько лет, посвященных газете «Первое сентября», а последние три года пишу книги. Так же в 2007—2009 году писал в ставший после закрытия культовым журнал «Русская жизнь». На протяжении всей своей трудовой жизни сочетал краеведение и журналистику, а также телевидение и бумажные носители. Живу в Бескудниково. Русский. Люблю закусить и выпить. Дважды разведен. Увлечения: путешествия, морские курорты, тревел-фотография, задушевные беседы, крепкий алкоголь, бюджетный общепит. Как-то вот так. |
|
«Улица Пятницкая — знатный московский бренд. «Трактир на Пятницкой», известный и некогда культовый фильм. А в реальности таких трактиров было множество. В Замоскворечье четыре основных радиальных улицы — Большая Якиманка, Большая Полянка, Большая Ордынка и Пятницкая. Первые три беспрекословно подчинялись жанру — были тихими, купеческими, сонными. Четвертая же, Пятницкая, олицетворяла жизненный нерв Замоскворечья, была по столичному бойкой и людной. Вроде бы и Замоскворечье, а посмотришь повнимательнее — не совсем. Мы же начнем свой маршрут, по традиции, несколько раньше, чем начинается собственно улица. На сей раз — от Раушской набережной.» |
|
«Две улицы Дмитровки — Большая, а затем и Малая — одно из самых интересных направлений на карте города Москвы. Так случилось, что именно здесь проживали множество людей, судьбы которых были основополагающими для формирования нашего города. Николай Тарасов — предприниматель, меценат и человек, который в свое время буквально спас от краха Московский художественный театр. Михаил Катков — издатель и своего рода эталон интеллигента-реакционера. Сухово-Кобылин — драматург и недоказанный убийца. Петр Юргенсон — «нотный магнат». Алексей Дидуров — поэт, бескорыстный помощник начинающим талантам и вдохновитель книжной серии «Прогулки по старой Москве» — той самой, том которой вы сейчас держите в руках. Всех не перечесть. Но помимо жителей здесь находилось множество преувлекательнейших общественно-значимых мест. Один только литературно-художественный кружок чего стоит. Да и Благородное собрание не подкачало. А потому и прогулка в этом направлении обещает быть весьма приятной и насыщенной.» |
|
