|
|
|
Литература русского зарубежья
|
Однажды, разбирая свою тумбочку со старыми папками, афишами, блокнотами и записными книжками, и вынужденная сортировать весь этот хлам, я была поражена и даже растеряна количеством всевозможных «отходов производства». Я листала страницы записных книжек и натыкалась на давно забытые историйки, мимолетные образы, случайно подсмотренные гримасы, случайно подслушанные фразочки, незавершенные сценки. Как в мастерской формовщика, валялись вокруг меня чьи-то руки, головы. Только не гипсовые, а живые, давно подсмотренные, описанные и позабытые. «Непорядок», — подумала я, будучи человеком мастеровым, то есть хозяйственным. Выяснилось, что на материале этого барахла отлично думается, рассуждается, вернее — «разговаривается»... Что один образ или мысль тянет за собой другие, и получается довольно интересный разговор на ту или иную тему... а по жанру какое-то недоразумение: очерк — не очерк, эссе — не эссе, а что-то литературно беспородное, лохматое, домашнее... |
|
«Первое комментированное собрание избранных произведений Ильи Зданевича — одного из самых интересных писателей «русского авангарда». Наряду с прославившей его заумной пенталогией «аслааб-лИчья» (опубл. 1918-1923), впервые собранной в одной книге, публикуются неизвестный роман «Философия» (1930), авантюрно-мистическая версия событий в эмигрантском Константинополе, и роман «Восхищение» (1928), пессимистическое иносказание о падении футуризма. Издание дополнено тремя приложениями и содержит 80 цветных и черно-белых иллюстраций.» |
|
«Вторая книга современного грузинского прозаика в русском переводе. В сборник вошла повесть «Растворимый Кафка», описывающая будни богемной молодежи Тбилиси конца 90-х годов и два новых рассказа «Семь мудрецов» и «Фонограмма», продолжающие сюрреалистическую линию повести «Минеральный джаз». Повесть «Растворимый Кафка» для современной грузинской литературы стала первым «поп-литературным» текстом. Ночные клубы, глянцевые журналы и развлекающаяся молодежь впервые предстали здесь в качестве героев поэтической прозы. Часть персонажей повести имеют в качестве прототипов реальных представителей тбилисской богемы, выведенных здесь под собственными именами. Поэтому вряд ли стоит удивляться тому, что выход книги сопровождался скандалом: главная героиня, точнее ее прототип, пыталась остановить издание, а ее родственники предлагали автору и издательству откупные. «Растворимый Кафка» — очередная попытка синтеза казалось бы несоединимых ингредиентов — социальной и поп-культурной прозы Брет Истон Элиса и классики европейского модернизма.» |
|
«Эти две старые повести валялись «в архиве писателя» — то есть в кладовке, в картонном ящике, в каком выносят на помойку всякий хлам. Недавно, разбирая там вещи, я наткнулась на собственную пожелтевшую книжку ташкентского издательства, открыла и прочла: «Я люблю вас... — тоскливо проговорил я, глядя мимо нее. — Не знаю, как это случилось, вы совсем не в моем вкусе, и вы мне, в общем, не нравитесь. Я вас люблю...» Я села и прямо там, в кладовке, прочитала нынешними глазами эту позабытую повесть. И решила ее издать со всем, что в ней есть, — наивностью, провинциальностью, излишней пылкостью... Потому что сегодня — да и всегда — человеку все же явно недостает этих банальных, произносимых вечно, но всегда бьющих током слов: «Я люблю вас». Дина Рубина.» |
|
«Графиня Елена Щапова де Карли — первая русская фотомодель в Америке, куда она эмигрировала в 1974 г. вместе со своим мужем Эдуардом Лимоновым. Ныне она занимает высокое социальное положение в аристократическом обществе Италии. В этот сборник, кроме романа «Это я — Елена» — своеобразного ответа на знаменитую книгу «Это я — Эдичка» его главной героини, вошла большая стихотворная подборка, позволяющаяся составить адекватное представление о творчестве писательницы. Перед нами — совершенно замечательное явление, этакий «Пигмалион наоборот»: литературные герои романа Эдуарда Лимонова «Это я — Эдичка» вступили а перепалку, сойдя с книжных страниц и приняв облик, навязанный фантазией автора. Второе действующее лицо знаменитой книги — графиня Елена Щапова де Карли написала свою версию этой любовной истории, в которой «крокодилу Эдику» отведено не самое последнее место. Влюбленный в молодую поэтессу Эдуард Лимонов когда-то восклицал: «Говорят, что красивая женщина не может быть хорошим поэтом. Может!» |
|
«Там, наверху — по моему ведомству, — всегда заботились о том, чтобы я понимала смысл копейки. А поскольку от природы я — мотало, то для такого понимания приходилось меня тяжко учить. Полагаю, выдумывание принудительных работ входило в обязанности моего ангела-хранителя. Это он выписывал наряды. Пускаясь в то или иное предприятие, я всегда предчувствую, как посмотрят на дело там, наверху: потреплют снисходительно по загривку или как говаривала моя бабушка, «вломят по самые помидоры»… И некуда деться — я обязана сполна уплатить по ведомости, спущенной мне сверху, даже если невдомек мне — за что плачу». Д. Рубина.» |
|
«Малларме утверждал, что мир существует, чтобы войти в книгу. Для меня любовь — вчера, сегодня и завтра — материал для будущей книги. И не только моя любовь, и не только любовь, а все вообще, что со мной и с миром вокруг меня происходит. Мои душа и тело, мои близкие и не близкие, мои враги, моя вселенная, короче, моя единственная жизнь вчера, сегодня и завтра — материал для будущей книги. «У художника нет личной жизни... Все его изыскания — лишь ширма, за ней же только и всего — человек, страдающий нестерпимо от того, что нет в мире места нежности». Это написал английский писатель Лоренс Даррелл в своем романе «Жюстин». Мне нечего к этому добавить». Дина Рубина.» |
|
«Отчаяние» (1932, опубл. 1934) — шестой русский роман Владимира Набокова, в котором автор вновь — как прежде в «Короле, даме, валете» и «Камере обскуре» — обращается к немецкому материалу и криминальному сюжету. Берлинский коммерсант средней руки задумывает и совершает «идеальное убийство» с целью получить страховку, а затем пишет об этом повесть, перечитывая которую, с ужасом обнаруживает зафиксированный в ней роковой изъян своего хитроумного замысла... В рамках детективной истории о мнимом двойничестве и об «убийстве как разновидности изящных искусств» Набоков оригинально разыгрывает вечные литературные сюжеты о гении и злодействе, истинном и ложном таланте, преступлении и наказании, которые впоследствии будут развернуты в знаменитой «Лолите».» |
|
«Автор многих романов и повестей Григорий Канович едва ли не первым в своем поколении русских писателей принес отечественную литературу времен тоталитаризма и государственного антисемитизма еврейскую тему. Первое издание повести «Птицы на кладбище» появилось в 1959 году. В своем творчестве Канович исследует эволюцию еврейского сознания, еврейской души, «чующей беду за три версты», описывает метания своих героев на раздорожьях реальных судеб, изначально отмеченных знаком неблагополучия и беды, вплетает эти судьбы в исторический контекст.» |
|
«Соглядатай» (1930) — повесть выдающегося русского писателя Владимира Набокова, иронично и виртуозно обыгрывающая давнюю литературную тему двойничества. Главный герой повествования, живущий в Берлине русский эмигрант, оскорбительным образом избит ревнивым мужем своей любовницы и, не в силах пережить унижения, решается на самоубийство. Однако и в «послесмертии» его не до конца умершее «я» продолжает существовать среди знакомых ему прежде людей, переживает неразделенную любовь и внимательно соглядатайствует за человеком по фамилии Смуров, загадку личности которого автор раскрывает лишь в самом конце повести.» |
|
«Она пишет зеркальным почерком, от которого у непосвященных кружится голова. У нее блестящие способности к математике и физике, она гениальная циркачка, невероятный каскадер, она знает о зеркалах все, что можно о них знать. Она умеет видеть прошлое и прозревать будущее. Киев, Москва, Франкфурт, Индиана-полис, Монреаль — она летит по жизни, неприкаянная и несвободная, видит больше, чем обычный человек способен вообразить, — и ненавидит за это себя и того, кто наделил ее такой способностью. Новый мистический роман Дины Рубиной «Почерк Леонардо» — история человека, который не хотел быть демиургом. История женщины, которая с великолепной брезгливостью отвергает дар небес.» |
|
В своем новом сборнике автор развивает извечную тему: его герои — люди сложные, конфликтные, ищущие. Однако в своих поисках они часто доходят до опасных крайностей — до измен, предательств, даже убийств и самоубийств. Проза без претензий, и при этом увлекательное, как путешествие, чтение. |
|
От неизлечимой болезни умирают люди — и гибнет страна. Исцеление может прийти только чудом. Быть может, если не люди, то хотя бы СТРАНА сумеет исцелиться от смертельного недуга страха?.. |
|
«Темные аллеи» по праву считаются в мировой литературе одной из лучших книг о любви. В своих рассказах, написанных в эмиграции, И.А.Бунин, мысленно возвращаясь в Россию, в прошлое, пронзительно говорит о чувствах, соединяющих женщину и мужчину. И хотя интимные сцены порой непривычно откровенны для литературы того времени, натурализм изображения снимается изяществом бунинского литературного стиля.» |
|
«»...И сюжет никакой здесь ни при чем! Их, сюжетов-то, е мировой литературе — тридцать шесть, кажется... А когда читатель следит за героем, за его кульбитами, выкрутасами, слезами горя и счастья... его, читателя, главное, что интересует? Жива ли душа в человеке останется? Или нет? Жива она? Или нет? Иными словами — есть ли, все-таки, Бог там, наверху, или нет его вовсе? Вот на единственный этот наш, вековечный вопрос искусство и отвечает подспудно уже несколько тысяч лет...» Д.Рубина.» |
|
Воистину, ни один человек на земле не способен сказать — кто он. Гений подделки, влюбленный в живопись. Фальсификатор с душою истинного художника. Благородный авантюрист, эдакий Робин Гуд от искусства, блистательный интеллектуал и обаятельный мошенник — новый в литературе и неотразимый образ главного героя романа «Белая голубка Кордовы». Трагическая и авантюрная судьба Захара Кордовина выстраивает сюжет его жизни в стиле захватывающего триллера. События следуют одно за другим, буквально не давая вздохнуть ни герою, ни читателям. Винница и Питер, Иерусалим и Рим, Толедо, Кордова и Ватикан изображены автором с завораживающей точностью деталей и поистине звенящей красотой. Новый, седьмой, роман Дины Рубиной открывает особый этап в ее творчестве. |
|
«Вниманию читателя предлагается первый англоязычный роман Владимира Набокова, написанный в 1938 — 1939 годах во Франции и опубликованный в 1941 году в США. Связанная с «Даром», последним русским романом писателя, темой литературного творчества, эта книга одновременно предсказывает изощренные набоковские романы-лабиринты американского периода — «Лолиту», «Бледный огонь», «Аду». На страницах книги, повествователь которой поименован лишь инициалом В., развертывается история жизни его сводного брата, покойного писателя Севастьяна Найта, представленная в воспоминаниях, устных рассказах и отрывках из Найтовых книг. Постепенно грань, отделяющая рассказчика от объекта его повествования-расследования, размывается, заставляя читателей усомниться и в личности биографа, и в смерти главного героя книги. Ускользающая от настойчивых поисков В., истинная жизнь Севастьяна Найта оказывается непосредственно связанной с тайной его имени, с его сочинениями, с законами многоязычного словесного искусства и метафизикой Владимира Набокова. Роман публикуется в переводе Геннадия Барабтарло и сопровождается предисловием, примечаниями и обстоятельным заключительным очерком переводчика.» |
|
«Автор, ранее уже судимый, отметает малейшие поползновения кого бы то ни было отождествить себя с героями этого романа. Организаций, министерств и ведомств, подобных Синдикату, существует великое множество во всех странах. Персонажи романа — всего лишь рисованные фигурки, как это и полагается в комиксах; даже главная героиня, для удобства названная моим именем, на самом деле — набросок дамочки с небрежно закрашенной сединой. И все ее муторные приключения в тяжелой стране, давно покинутой мною, придуманы, взяты с потолка, высосаны из пальца. Нарисованы. Сама-то я и не уезжала вовсе никуда, а все эти три года сидела на своей горе, любуясь башнями Иерусалима, от которого ни за какие деньги не согласилась бы отвести навеки завороженного взгляда...» Дина Рубина.» |
|
«Повесть Израиля Меттера «Пятый угол» была написана в 1967 году, переводилась на основные европейские языки, но в СССР впервые без цензурных изъятий вышла только в годы перестройки. После этого она была удостоена итальянской премии «Гринцана Кавур». Повесть охватывает двадцать лет жизни главного героя — типичного советского еврея, загнанного сталинским режимом в «пятый угол».» |
|
«Желание выпрыгнуть из навязанных обстоятельств жизни преследовало меня с детства. Может быть, отсюда — неукротимое сочинительство, страсть к хотя бы воображаемым превращениям души, пронзительное желание убежать, исчезнуть, оказаться в другом — времени, доме, городе, народе, пространстве, — с другими чувствами. Вечная двойственность, постоянное проигрывание еще одного сюжета: «А что, если это было не так, а так?.. Или вот так?» — двойные пути, двойные ходы, двойные имена и фамилии...» |
|
