«К Иртеньеву не зря прочно приклеилось газетное имя «правдоруб» — он ведь действительно режет в глаза правду-матку. Да, в его исполнении она такая: с ухмылкой, с ёрничаньем, с каким-то частушечным хулиганством. «А как стихи это серьезно?» — может спросить суровый критик. «Злобы дня в этих стихах много, но дух поэзии живет, где хочет — в фельетоне так в фельетоне», — отвечает за автора Сергей Гандлевский. А он дело знает. Отрывок из книги: * * * …Человек, увы, не птица, Не даны ему крыла, В чем мы можем убедиться, Прыгнув на пол со стола. Ладно бы только не могли бы Мы по воздуху летать, Но и в море, словно рыбы, Не желаем обитать. Ибо там мы без скафандра Смерть найдем себе на дне. И гореть, как саламандра, Нам не нравится в огне. Потому что в этом мире, Грош которому цена, Из стихий числом четыре Нам подходит лишь одна… * * * Пришли такие времена, Что мне подсказывает разум: «Товарищ, верь, придет хана И всех накроет медным тазом». Конец истории грядет, Пускай слегка ошиблись майя, Того гляди она придет, На обе левые хромая. Она придет, уж ты поверь, В наш мир, безумием объятый, И постучит сурово в дверь, Как у того глухого в Пятой. И ты взметнешься с ложа вдруг, Пугая домочадцев сонных, И выскочишь на страшный стук В одних сиреневых кальсонах. И двери настежь распахнешь, Но не увидишь никого там И до рассвета не уснешь, Холодным обливаясь потом. Пусть жизнь твоя пустым-пуста, Пусть бога нет, а люди — звери Но, услыхав «та-та-та-та», Молю, не приближайся к двери! * * * Дни идут, шагают годы, Словно рота на плацу, Нашей жизни эпизоды Приближаются к концу. До последнего финала, До отметки роковой Остается крайне мало. И пока еще живой, Собирай-ка, брат, манатки В свой сиротский узелок И тикай во все лопатки В заповедный уголок Весь такой антивоенный, Словно мира марш-бросок. На краю большой Вселенной, От дверей наискосок, Где, глаза свои слепые Устремляя в мир иной, Обойдет нас энтропия, Дай то Боже, стороной.»
