«Чтобы понять, что такое фотографии Ляли Кузнецовой, нужно хоть раз увидеть, как она снимает. Это незабываемое зрелище. Она сгибает ноги в коленях и упирается ими в Земной Шар. Это мгновения ее торжества и величия, в эти минуты она Творец всего сущего, она Создатель того мира, который возникнет потом в глубине черно-серо-белой фотопленки. Есть фотографы-невидимки или такие, которые, во всяком случае, хотели бы остаться невидимыми, чтобы зафиксировать реальность, так сказать, в ее чистом виде, без искажения. Классический пример — А. Картье-Брессон. Есть фотографы, не умеющие снимать репортажно, чаще всего это режиссеры: «Ты стой здесь, а ты — там, и смотри на него!». Все зависит от таланта, и такая фотография имеет право на жизнь. Другое дело — сможет ли даже очень хороший режиссер придумать нечто такое, что было бы умнее или интереснее случающегося в реальной жизни. Мне всегда казалось, что сама жизнь гораздо богаче всех наших выдумок и придумок. Но Ляля Кузнецова не такая, она и не невидимка и не режиссер, скорее Демиург. Она каким-то чудесным образом создает ситуацию вокруг себя. Причем, если часто мы видим на снимках других фотографов реакцию человека на камеру (он замирает, старается выглядеть эффектнее и так далее), здесь все иначе — люди реагируют на самого фотографа — на Лялю, они во власти ее обаяния, исходящей от нее энергии. Конечно, такая съемка обходится очень нелегко, Кузнецова снимает не камерой — кожей, нервами, запасом своих жизненных сил. Собственно, на ее снимках перед нами предстает не чистая реальность, это, скорее, результат Контакта с фотографом Кузнецовой. И думаю, ее герои, даже не увидев потом самих фотографий, запомнят этот Контакт на всю жизнь. Поэтому ее фотографии настолько неповторимы, поэтому они требуют так много энергии. Я всегда удивлялся, почему она не снимает каждый день, почему просто не пойдет погулять с аппаратом. И только потом понял, что это невозможно. Она готовит себя, копит силы, чего-то ждет. А тем временем жизнь идет, нужно готовить еду, зарабатывать деньги, печатать последнюю съемку и прочее, и прочее. Ляля ненавидит все это, обычная жизнь, жизнь без съемки, для нее просто болото, в котором ее преследуют постоянные неудачи и несчастья. Продираясь сквозь эту зловонную жижу в течение года, Ляля накапливает в себе энергию разрушения, чтобы потом на съемке, где-нибудь в далеком Узбекистане, по волшебству превратить ее в энергию созидания.»
