|
|
|
Книги издательства «Ad Marginem Press»
|
Да, но и другие сидят и работают, и ими создается индустрия высокой марки, и опять обидно, что на лучших океанских пароходах, аэро и прочим будут и есть опять эти фокстроты, и пудры, и бесконечные биде. Культ женщины как вещи. Культ женщины как червивого сыра и устриц, — он доходит до того, что в моде сейчас некрасивые женщины, женщины под тухлый сыр, с худыми и длинными бедрами, безгрудые и беззубые, и с безобразно длинными руками, покрытые красными пятнами, женщины под Пикассо, женщины под негров, женщины под больничных, женщины под отбросы города. |
|
Творчество этого мастера есть the greatest contribution of the American people to art — величайший вклад американцев в мировую культуру. Десятки и десятки газетных вырезок, варьирующих это положение на разный лад, сыплются на удивленного мастера. Все они из разных высказываний, в разной обстановке, разным газетам, через разных журналистов. И все принадлежат одному и тому же человеку. Русскому кинематографисту, только что высадившемуся на североамериканский материк. Впрочем, подобные вести опережали его еще из Англии. Там он впервые и в первый же день вступления на британскую почву жадно бросился смотреть произведения того, кого он так горячо расхваливает во всех интервью. Так, задолго до личной встречи, устанавливаются дружественные отношения между хвалимым и хвалящим. Между русским и американцем. Короче — между Диснеем и мною. |
|
Место, которое каждая эпоха занимает в историческом процессе, можно определить гораздо точнее, если проанализировать не ее суждения о самой себе, но неприметные явления на ее поверхности. Как выражение тенденций времени первые не могут служить достоверным свидетельством общего уклада эпохи. Вторые же по причине своей неосознанности дают непосредственный доступ к сути происходящего. Понимание какого-либо исторического периода неразрывно связано с толкованием таких поверхностных явлений. Суть эпохи и ее оставшиеся незамеченными черты взаимно проясняют друг друга. |
|
«Поклонник вашего таланта: искусство и этикет» – сборник интервью под редакцией независимого бруклинского журнала Paper Monument. Это беседы с более чем тридцатью деятелями американской художественной сцены: художниками, кураторами, журналистами (примечательно, что некоторые интервью даны анонимно). Все они посвящены этикету в художественной среде, тому что можно или нельзя делать на территории современного искусства. |
|
Книга британского социолога Гая Стэндинга исследует один из самых болезненных вопросов современности — повсеместное распространение нового класса, который, с одной стороны, играет исключительно важную роль в производстве как материальных, так и нематериальных ценностей, а с другой — оказывается лишенным большинства социальных и политических прав и гарантий: участия в выборах, стабильной зарплаты и страхового медицинского обслуживания, оплачиваемого отпуска, доступа к образованию и т.п. Прекариат (от англ. precarious — ненадежный) неуклонно растет численно и включает в себя все новые страны и формы социальной жизни; его черты можно увидеть и в российской повседневности (временные рабочие-мигранты, стажеры, фрилансеры, работники креативных индустрии). Осознать заботы и проблемы «нового опасного класса» и понять возможные пути их решения — одна из главных задач нашего времени. |
|
Классическая работа 1957 года известного французского феноменолога посвящена образам пространств, их месту и функционированию в литературе и искусстве — от трактатов Ямвлиха и эссеистики Бодлера до романов Виктора Гюго и картин Ван Гога. «Поэтика пространства» — одно из самых лирических исследований феномена дома. Башляр приглашает нас в путешествие от подвала до чердака, чтобы показать, как восприятие жилища и других укрытий формируют наши мысли, воспоминания и мечты. Спустя десять лет после первого русского издания книга выходит в новом переводе Нины Кулиш. |
|
В авторский сборник Розалинд Краусс (р. 1941), ведущего американского историка и теоретика искусства, вошли тексты, так или иначе связанные с фотографией. Среди затрагиваемых тем — неприменимость к фотографии традиционных методов изучения искусства, ее причины и следствия; роль фотографии как специфической техники получения изображений в генезисе ключевых явлений новейшего искусства, казалось бы, прямо с нею не связанных, — «Большого стекла» Марселя Дюшана, сюрреализма и др.; теоретические возможности фотографии как средства прочтения и интерпретации произведений искусства. Для искусствоведов, историков фотографии, всех, интересующихся теорией и практикой современного искусства. |
|
Эта новаторская книга была впервые опубликована в 1979 году. Настоящее расширенное издание дополнено исчерпывающим рассказом о технических, политических и эстетических сдвигах в искусстве перформанса, свойственных началу XXI века. Широкая привлекательность перформанса в глазах растущей аудитории, интересующейся новым искусством, объясняется желанием напрямую общаться с наиболее выдающимися художниками современности. Маурицио Каттелан, Пол Маккарти, Таня Бругера, Мэтью Барни, Пэтти Чанг-лишь несколько из множества имен, которые эта книга представляет в историческом контексте, связанном с другими пионерами в области перформанса — от футуристов с дадаистами до Ива Кляйна с Лори Андерсон. |
|
Не все люди склонны к прокрастинации, и не каждому прокрастинатору способна помочь стратегия упорядоченной прокрастинации, поскольку иногда это свойство является проявлением проблем посерьезнее, а для их решения нужен более глубокий подход, нежели поверхностное философствование. Тем не менее, если судить по моему почтовому ящику, на этих страницах многие смогут разглядеть себя и в результате если не решить свою проблему полностью, то хотя бы испытать облегчение. Нелишним бонусом будет и целый ряд симпатичных понятий, которые можно применить к себе, таких как аказия, горизонтальная организация, приоритетность заданий, синдром незакрытых скобок. |
|
Я пытался найти неформальный стиль, который хорошо отражал бы мою натуру в том виде, в каком я ее себе на тот момент представлял. (Как известно, одежда — это не про то, кем мы являемся, а про то, кем мы хотели бы быть.) В процессе я уяснил для себя меланхоличную истину, которая неизбежно открывается всем мужчинам при попытке освоить новый офисный casual: одеваясь неформально, мужчина обязан принимать моду значительно более всерьез, нежели когда в офисе принят строгий дресс-код. Новый неформальный стиль, как и старый неформальный стиль, призван сообщать идею легкости и комфорта. Однако же, в отличие от старого, новый неформальный стиль — это про статус. |
|
Это рассказ не о переменах, происходивших в городе, а о тех переменах, что происходили в авторском восприятии города. Из всей неразберихи 1920 года мне запомнилось то, как жаркой воскресной ночью я ехал по безлюдной Пятой авеню на крыше такси, как завтракал с томной красавицей Кей Лорел и Джорджем Джином Натаном в прохладе Японского сада в Ритце, как то и дело писал всю ночь напролет, как переплачивал за тесные квартиры и покупал великолепные, но вдребезги разбитые автомобили. Появились первые подпольные питейные заведения, вышли из моды неторопливые прогулки, лучшим местом для танцев был просторный Монмартр, где в толпе подвыпивших студентов мелькали белокурые кудряшки Лилли-ан Тэшман. |
|
«Масштабное и революционное исследование истории товарно-денежных отношений с древнейших времен до наших дней, предпринятое американским антропологом, профессором Лондонской школы экономики и одним из «антилидеров» движения «Occupy Wall street», придумавшим слоган «Нас — 99%». Гребер, опираясь на антропологические методы, выдвигает тезис, что в основе того, что мы традиционно называем экономикой, лежит долг, который на разных этапах развития общества может принимать формы денег, бартера, залогов, кредитов, акций и так далее. Один из императивов книги — вырвать экономику из рук «профессиональных экономистов», доказавших свою несостоятельность во время последнего мирового кризиса, и поместить ее в более широкий контекст истории культуры, политологии, социологии и иных гуманитарных дисциплин. Для широкого круга читателей.» |
|
Курцио Малапарте (Malaparte — антоним Bonaparte, букв, «злая доля») — псевдоним итальянского писателя и журналиста Курта Эриха Зукерта (1898-1957), «неудобного» классика итальянской литературы прошлого века. В 1941 году, впав в немилость к Муссолини и чудом избежав ареста, Малапарте отправился в качестве корреспондента «Corriere della Sera» на Восточный фронт. Его наблюдения и свидетельства очевидца стали основой гигантской фрески, изображающей охваченную войной Европу — от Сталинграда до побережья хорватской Далмации. Роман «Капут», ее первая и наиболее известная часть, был издан в 1944 году, когда война еще продолжалась, вторая часть, «Шкура» (1949), вышла вскоре после ее завершения. |
|
Курцио Малапарте (Malaparte — антоним Bonaparte, букв, «злая доля») — псевдоним итальянского писателя и журналиста Курта Эриха Зукерта (1989-1957), неудобного классика итальянской литературы прошлого века. «Шкура» продолжает описание ужасов Второй мировой войны, начатое в романе «Капут» (1944). Если в первой части этой своеобразной дилогии речь шла о Восточном фронте, здесь действие происходит в самом конце войны в Неаполе, а место наступающих частей Вермахта заняли американские десантники. Впервые роман был издан в Париже в 1949 году на французском языке, после итальянского издания (1950) автора обвинили в антипатриотизме и безнравственности, а «Шкура» была внесена Ватиканом в индекс запрещенных книг. После экранизации романа Лилианой Кавани в 1981 году (Малапарте сыграл Марчелло Мастроянни), к автору стала возвращаться всемирная популярность. Вы держите в руках первое полное русское издание одного из забытых шедевров XX века. |
|
Новый роман современного грузинского прозаика Зазы Бурчуладзе продолжает выбранную автором нереалистическую стратегию письма. В этом галлюцинаторном мареве перемешаны сны и кадры из турецких фильмов, дух Гурджиева покупает на Ширакском рынке мясо с костью, а братья Фуко, монахи-акробаты из Капошвара, готовят великолепный гуляш. Единственной незыблемой реальностью остаются голос автора и его сложносочиненные отношения с Тбилиси и родной страной. |
|
Брассай (1899-1984) родился в городе Брашов в венгерской части Румынии. Во Францию приехал после Первой мировой войны. Вначале увлекался живописью, был близко знаком с Генри Миллером, Мишо, Райхелем и многими другими. Славу ему принесли его первые снимки ночного Парижа, после чего Брассай сделал окончательный выбор в пользу карьеры фотографа. В его наследие, кроме прочего, входят эссе о Пикассо, Миллере и Марселе Прусте. |
|
Второй том дневников «Семьдесят минуло» Эрнста Юнгера (1895-1998) охватывает период жизни писателя с 1971 по 1980 годы. Круг его путешествий сужается до стран Магриба (Тунис и Марокко), где он собирает впечатления для написания романа «Эвмесвиль», редких поездок в Африку и Шри-Ланку, а также в Грецию, Турцию и на Сицилию. Зато расширяются воображаемые путешествия Юнгера в глубь его собственной, насыщенной невероятными приключениями и испытаниями жизни. |
|
«Из Содержания: Кремль с черного хода. Прогулки журналистов «кремлевского пула». Опасные связи. Накануне назначения Кириенко премьером. Дедушка старый, ему все равно... Волошин починяет примус. Моя прогулка с Лужковым на катере в Берлине. Арест Гусинского. Министр печати и информации Лесин учит меня Родину любить. Как меня вербовал В. Путин. И др. А диггеры — это люди, изучающие городские подземелья, путешествующие по коллекторам канализации и т.п. Автор этой книжки была «кремлевским обозревателем», много чего наслышалась и насмотрелась.» |
|
«Из предварения к этому роману известного писателя: «В ночных небесах вдруг открылся прогал глубоко вдаль Вселенной. Наполнился таинственным светом. Издалека, из необъятных глубин Мироздания, подобно таинственному светилу, стал всплывать, приблизился корабль. Небесный ковчег, прозрачный для лучей, словно отлитый из стекла, плыл по московскому небу. Плужников узнал в нём крейсер «Москву», свой родной могучий корабль. На палубе, в ряд, плечом к плечу, стоял экипаж. Вокруг их голов светились золотые нимбы. Из неба неслась могучая музыка...» |
|
Герой романа видит, что вокруг основания купола храма Ивана Великого вьется какая-то надпись, в которой объясняется все: устройство Вселенной, смысл жизни, формула бессмертия. Но просто так ее не прочтешь — для этого надо подняться над Москвой и трижды облететь колокольню. Издатель замечает, что этот роман «есть что-то вроде продукта конверсии — это беллетризованная автобиография про конец 60-х годов, где объясняется, каким образом начитанный московский юноша превратился в соловья Генштаба, денщика Главпура и певца цинковых мальчиков — ну, или красного патриция, русского Киплинга и романтического государственника...» |
|
